Фортификационное строительство крестоносцев

Завоевание Сирии и Палестины крестоносцами в конце XI в. послужило мощным толчком к развитию средневекового фортификационного искусства. В первые же дни своего пребывания на Востоке сравнительно малочисленные завоеватели столкнулись с необходимостью в кратчайший срок укрепиться в гористой стране, откуда опасный и могущественный противник неустанно стремился сбросить их в море. На протяжении почти двух столетий своего владения Левантом (1099—1291 гг.) крестоносцы вели заранее проигранную борьбу, судорожно цепляясь за каждый клочок своих завоеваний. В этой борьбе решающим стратегическим фактором была малочисленность феодалов-завоевателей. Это в основном и определило как возникновение архитектурного типа замка-цитадели, так и его стратегические, композиционные и конструктивные особенности.

На захваченных землях крестоносцы учредили ряд княжеств под суверенитетом «Иерусалимского королевства» и повсюду установили западную систему феодальных отношений. Верные собственной традиции, западные колонизаторы не представляли себе владения землей без замка, который господствовал бы над закрепощенным окрестным населением.

На протяжении первых ста лет крестоносцы построили или перестроили около двухсот крепостей и замков, неравномерно рассеянных на сравнительно небольшой территории — узкой шестисоткилометровой полосе восточного берега Средиземного моря. Уже в самой дислокации укреплений чувствуется стратегический план, ставивший себе целью обеспечить: коммуникации с метрополией через многочисленные прибрежные города; внутренние коммуникации в завоеванной стране; оборону восточной границы, особенно в пунктах, где отсутствовали естественные рубежи; наконец, господство пришлого меньшинства над многочисленным местным населением в условиях его феодальной эксплуатации (рис. 1).

Некоторые районы оказались настолько насыщенными замками и крепостями, что с башен одной цитадели были ясно видны башни соседней.

При выборе места для замка предпочтение оказывалось пунктам, где сама природа способствовала неприступности крепости, тем более, что в подобных местах нередко оказывались развалины более ранних укреплений, служившие каменоломнями. Большое значение имело водоснабжение. Не говоря о питьевой воде, получаемой из колодца или родника в пределах стен замка, вода была необходима для заполнения больших рвов и «беркилов» (бассейнов и цистерн). Водоснабжение осуществлялось как по акведукам, так и по керамическим трубам. Дождевая вода отводилась в бассейны и цистерны посредством сложной системы труб.

От замков и крепостей крестоносцев сохранились одни развалины. Тем не менее данные археологии и многочисленные письменные свидетельства позволяют восстановить довольно отчетливо картину развития фортификационного искусства на Леванте в XII—XIII вв.

Еще до появления крестоносцев в Палестине и в Сирии было сравнительно много крепостей, прежде всего — византийских укреплений, особенно в прибрежных городах. Эти укрепления во многом сохранили свои особенности, и в частности прямоугольные очертания античных планировок. Со времени Юстиниана эти формы эволюционировали крайне медленно. Так, например, Лемза, Тобна (Северная Африка) и другие крепости XI все еще буквально воспроизводят схему римского укрепленного лагеря: прямоугольник стен снабженный по углам сравнительно невысокими прямоугольными же башнями. Иногда дополнительные выступы в середине каждой из сторон доводят число башен до 8.
Башни незначительно возвышаются над стенами, элементами которых они в сущности, являются. Иногда в пределах стен имеется цитадель, повторяющая как прямоугольные очертания внешних стен так и прямоугольные башни.

Первоначально крестоносцы сохраняли план византийских укреплений (Мараш Арима, Жибле, Бонзай, Саон (последние два были в свое время перестроены Иоанном Цимисхием (969—976 гг.).) и др ) Многие из ранних замков, построенных уже самими крестоносцами, особенно на Юге, также мало чем отличаются от византийского типа. Это относится не только к городским крепостям, но и к горным замкам. Таковы Шастель-Руж и Бельвуар (оба близ Тивериадского озера), хотя в замке Бельвуар, построенном Фульком Анжуйским в 1140 г. на высоте 500 м, есть уже зародыш нового типа: в пределах стен (120 X 160 м) обнаружены остатки сооружения, напоминающего донжон. С трех сторон замка в скале выдолблен ров глубиной в 20 м. В замке Шастель-Руж, построенном недалеко от Тортозы в первой половине XII в., уже типичный прямоугольный донжон, окруженный стеной с прямоугольными же башнями. Таким образом, там, где франки сохраняли византийский план, они дополняли его, вводя в систему обороны новый элемент — донжон. Первое время, в соответствии с западной традицией, донжон располагался центрально.

Стремясь в первую очередь захватить побережье, крестоносцы предприняли своими основными силами осаду прибрежных городов, укрепленных стенами и цитаделями византийского типа. В 1101 г. были сравнительно легко взяты Ассур и Цезарея, в 1104 г.— Акра и Библос. Однако в некоторых случаях к цели могла привести лишь регулярная осада. До опыта сирийской войны крестоносцы не имели понятия о регулярной позиционной войне. Осада больших приморских городов сравнительно незначительными силами длилась долго: Триполи был взят только в 1109 г., Бейрут и Сидон - в 1110 г., Тир - в 1124 г., Аскалон даже в 1153 г.

Еще в 1102 г. Раймунд Сен-Жилльский построил невдалеке от Триполи едва ли не первый «латинский» замок Мон-Пелерин (этот замок со временем сделался центром франкского города. Старая часть превратилась а пригород порта, отделенного от нового центра садами.). С аналогичной целью Гуг Сент Омер в 1106 г. построил замок Тарон между захваченной им Тивериадой и Тиром. В 1117 г. возник замок Сканделлион. Крупный, хорошо укрепленный Аскалон, самый южный город побережья, осаждался очень долго. Пришлось окружить периметр городских стен цепочкой замков, господствовавших над коммуникациями осажденного города.

Созданная крестоносцами собственная стратегия нападения (осада малочисленными силами) вынуждала их строить новые замки там, где прежде никаких укреплений не было. Это обстоятельство также заставляло искать совершенно новых решений. Поэтому изменения в византийских планах шли дальше включения в крепость донжона.

Конфигурация внешних стен теряет регулярный характер, причем стена не просто следует рельефу местности, но использует этот рельеф, приобретая тем самым стратегически активную характеристику. Башни расставляются чаще, с неравными промежутками, определяемыми уже не геометрией, а стратегией. Они становятся много выше соединительных стен, — это уже не элементы крепостной стены. Скорее стены — это дополнения к башням, которые они соединяют. Все чаще башни принимают цилиндрическую форму, свойственную горным цитаделям Северной Сирии и Киликии.

Перед нами уже не сравнительно протяженный периметр стен, регулярно расчлененный прямоугольными выступами сравнительно невысоких башен (как стены Антиохии и др.), но скорее компактная группа цилиндрических башен, объединенных в органически единый комплекс, где соединяющие их участки стен в свою очередь превращены в элементы активной обороны (частые бойницы, коридоры в толще стены, перекрытые сводами и снабженные амбразурами). Не стены, а башни становятся главным фактором обороны.

Это уже не пассивная фортификация обороняющегося города, но активное укрепление агрессивного феодала.
Развитие крепостного строительства шло, однако, не только по пути композиционного совершенствования применительно к новым стратегическим и социально-политическим условиям. Не менее важную роль играла эволюция конструкций, вызванная поисками прочных перекрытий, необходимостью иметь устойчивые стены, защитить сложные внутренние коммуникации.

Конструкции приобретали тем большую важность в сейсмически неблагополучной стране, где сооружению угрожал не столько огонь, сколько землетрясение (цилиндрические башни Тивериады стояли нетронутыми вплоть до 1837 г., когда очередное землетрясение разрушило и эти мощные сооружения.).

Так к концу первых 50 лет пребывания крестоносцев на Леванте определились в основных чертах композиционные и конструктивные особенности фортификационного искусства эпохи феодализма.

Вскоре византийскую схему укреплений заменила лучше приспособленная к нуждам завоевателей схема горного замка, с которой крестоносцы впервые столкнулись в Северной Сирии и Киликии. Особенности господствовавшего здесь общественно-политического строя напоминали крестоносцам собственный феодальный уклад. Скалы и крутые склоны гор Киликии и Северной Сирии были задолго до крестоносцев усеяны сложными крепостными сооружениями и замками.

Со временем именно этот тип неприступных горных крепостей и был взят за основу самых совершенных замков крестоносцев — Крака, Сафета, Маргата, Шастель-Пелерин и др. Развалины некоторых горных замков Киликии сравнительно хорошо сохранились, например Паперон, Гуглак, Вахка (первая цитадель Рубенидов), Лавзад, Форнос, Харун, Хамус, Гастим и многие другие. Ламбронский замок, твердыня непокорных Ошинидов как бы врос в скалу. «Замок змеи» (рис. 2), главная крепость князей Киликийской Армении, представляет собой сложную, но компактную цитадель, окруженную тремя концентрическими стенами глубоко эшелонированной обороны.

В столице Киликии Сисе расположенный на скале замок (рис. 3) господствовал над городом. Уже в 1099 г. крестоносцы захватили восточную часть Киликии с расположенными здесь укрепленными городами (Тарс, Адана, Мамистрия, Анаварза и др.) и почти пятьдесят лет владели ею.

В Киликии и в верховьях Евфрата получил широкое распространение с незапамятных времен принятый в Закавказье тип цилиндрической башни.
Здесь же заимствовали крестоносцы систему двойных или тройных стен, как и концентрированную композицию «орлиных гнезд».

Северная Сирия и верховья Евфрата, превращенные крестоносцами в Эдесское графство, были не менее богаты горными замками и крепостями. В самой Эдессе (Урфа), по примеру Сиса, над древними стенами окружавших город византийских укреплений (протяженность этих стен, усиленных трехъярусными башнями, составляла 12—15 км) высилась цитадель. Укрепления Мараша и Румкала (Ромкла) на границе Низменной Киликии и Северной Сирин были такого же типа, в то время как замки Гаргар, Оримон, Бир — это уже типичные горные замки.

Разумеется, перечисленные выше укрепления были сплошь каменными, а башни их имели промежуточные сводчатые перекрытия. Когда в 1144 г. моссульский атабек Зенги вернул исламу восточную часть Эдесского графства, в числе других горных замков устояла и крепость Бир, позднее оставленная крестоносцами в результате соглашения. Эта крепость сравнительно хорошо сохранилась: она высится над Евфратом, на скале, часть которой вырублена с целью создать ров. Этот прием, впоследствии часто применявшийся крестоносцами (замок Бельвуар и др.) для усиления стратегического эффекта природных преимуществ горных укреплений, был, видимо, заимствован ими в Киликии и Северной Сирии. В материковой скале вырубался ров шириной до 20 м и глубиной 12—15 м и больше (замок Крак). Иногда местные мастера часть скалы посреди рва предусмотрительно оставляли нетронутой в виде столба, призванного служить естественным устоем моста (например, цидатель Эдессы, замок Гаргар и др.).

В замке крестоносцев Саон (рис. 4) посреди рва, имевшего 20 м глубины, высится такая «игла» (28 м) (в крепости Саон сохранилась византийская часовня XI в. Видимо, часть крепостных сооружений существовала здесь до крестоносцев).

Строительство крепостей шло очень быстро. Замок Шастель-Пелерин (рис. 5) был сооружен в шесть месяцев, а Сагетта (Шато-де-Мер) — даже в четыре.

Если учесть огромную трудоемкость работ, трудность транспортировки камня, а также тщательность самой обработки материала и конструктивное совершенство выполнявшихся работ, то станет ясным, до какой степени решающим было участие местных мастеров в обширном и интенсивном строительстве крестоносцев, особенно в XII в.

Разумеется, основной контингент рабочей силы был также местного происхождения, если не считать некоторых построек в возведении которых с благочестивой целью принимали участие паломники, наводнявшие страну в XII в. (Мон-Пелерин, Шастель-Пелерин и др ). Столкнувшись с замками и крепостями Востока, малоопытные в фортификационном искусстве крестоносцы могли в начале XII в. воспроизвести их архитектуру, приспособив ее к собственным нуждам, лишь с помощью местных строителей.

Это подтверждается как документами так и данными археологии.
Включение донжона в оборонительную систему горной цитадели было, однако нововведением западного происхождения. Уязвимая и вовсе не приспособленная к осаде башня была поставлена в самое опасное место. Так донжон благодаря введенным в него конструктивным улучшениям из пассивного фактора обороны был превращен в активный. Это хорошо иллюстрирует замок храмовников Шастель-Пелерин, расположенный к югу от Акры.

С падением Акры у крестоносцев еще оставались мощные замки Тортозы (рис.6), Бейрута, Тира, Сидона и других прибрежных пунктов.

В числе их была и цитадель Шастель-Пелерин (1218 г.). На большом полуострове почти прямоугольного очертания еще видны ее развалины. Стены ограждали скалистый мыс со всех четырех сторон. Со стороны суши укрепления были неприступными: первая стена имела три выдающихся массивных выступа в форме прямоугольных в плане башен, а вторая представляла собой каменный массив с тремя прямоугольными же башнями. Огромная южная башня (донжон второй стены) примыкала к скале. Соединенная с донжоном куртиной, средняя башня представляла собой слитый с ним элемент обороны, так что вторая стена в целом была как бы комбинированным донжоном — основой фортификационной системы замка.
В этом сооружении все башни, по традиции храмовников, были прямоугольные в плане.

В цитадели госпитальеров Крак-де-Шевалье неприступный тройной донжон помещен с наиболее уязвимой, южной стороны, но вместе с тем является органическим элементом всей оборонительной системы.

Значительной была роль самих крестоносцев в общем построении плана замка.

Во всяком случае стратегическая организация укрепленного пространства больших орденских замков не имеет типологической параллели на Востоке (не говоря уже о Западе) и говорит о мастерстве авторов общей композиции (укрепления крупных замков занимали довольно обширную площадь: Крак-де-Шевалье — 2 га. Маргат и Сафет — по 4 га, а Саон — даже 5 га. Замок госпитальеров Маргат вметал 1000 человек, при регулярном дежурстве на башнях и при метательных орудиях всего 4 рыцарей и 28 человек прислуги.).

Появившиеся в конце ХII в. крытые сводами пути сообщения в толще стен, «кулуары», коридоры, снабженные бойницами, были приемом, призванным одновременно служить и дополнительным креплением стены (своды служили средством распределения распора).

Происхождение машикули того типа, который встречается, например, в Краке, неясно. Машикули Крака — это сравнительно поздняя арабская пристройка (Есть сведения, что в захваченной арабами византийской крепости V—VI вв. Каср-Эль-Эйр над входом были подобные машикули. Однако до ХII в. эта конструкция почему-то не получила распространения на Востоке. С другой стороны, имеются данные, что машикули, аналогичные примененным арабами в Краке, встречаются в более ранних крепостных сооружениях Армении (Магасберд, IX в.)). На Западе, однако, в ХII в. встречаются уже зрелые системы машикули в виде непрерывных рядов. Развитию системы машикули больше способствовали условия фортификационного строительства на Западе, чем на Леванте, где подступы к замкам, часто расположенным на отвесных скалах, меньше нуждались в дополнительной обороне.

Городские укрепления Акры — основной типологический пример развития городских укреплении, не унаследованных, но сооруженных самими крестоносцами. Эти укрепления имели большое значение для развития укреплений средневековых городов Запада с конца XIII в. (Каркассон, Эг-Морт). От стен и башен Акры ничего не осталось. Судя по описаниям путешественников XIII в., укрепления состояли из системы двойных стен, сходившихся под прямым углом и составлявших в плане прямоугольный треугольник, основанием которого служило море. По внешнему периметру северная стена имела 500 м, восточная — 600 м. Каждая стена имела по 12 мощных башен, не считая менее важных выступов. Башни располагались так, что внутренние приходились в промежутках между башнями внешней стены. Стены были снабжены талусами и внутренними коридорами с бойницами. В точке пересечения восточной и северной внутренних стен — северовосточном углу укрепления — стояла огромная цилиндрическая «башня Генриха». Перед городскими стенами — ров. Перед рвом, прикрывая коммуникации города с внешним миром по суше, — цилиндрические барбаканы — башни, окруженные собственными рвами. Эти башни достигали 90 м в окружности и были выдвинутыми вперед элементами обороны подступов со стороны суши (прием, часто повторявшийся впоследствии на Западе). Башни имели собственные названия: «башня Генуэзцев», «башня Пилигримов», «башня Крови», «башня Дурной славы», «барбакан графини Блуасской» и т. д.
Северный пригород Акры — Монмюсар — был также укреплен двойной стеной с башнями.

Одной из важнейших особенностей крепостного строительства крестоносцев была их удивительная способность свободно сочетать оба типа укреплений, т.е. городские укрепления и горные замки, с преобладанием того или другого в зависимости от места и назначения (рис. 7).

Сравнительно хорошо сохранившийся замок Субейба (рис. 8) господствует над укрепленным городом Белиной (у истоков Иордана) и в то же время окружен стенами городского типа. Это одновременно и городская цитадель, и форпост на границе с мусульманским миром, контролировавший дороги из Дамаска в Тир и Акру. В пункте, где граница проходила в 15 км от побережья, в 2 км от берега франки воздвигли один из своих крупнейших замков — Маргат (рис. 9). Это не прибрежная крепость, а горная цитадель, защищавшая подходы к берегу с востока.

Хотя инициатива интенсивного строительства укреплений крестоносцев чаще всего исходила от феодалов, владевших небольшими участками завоеванной территории, а также от сеньоров Антиохии, Триполи, Иерусалима и Акры, решающее значение для развития фортификационного искусства имели, естественно, большие замки военных орденов, прежде всего госпитальеров (иоаннитов) и храмовников (тамплиеров).

Организованные в начале XII в. военные ордена монашествующих рыцарей быстро добились господствующего положения в общественно-политической и экономической жизни Сирии и Палестины. Они пользовались особым покровительством Рима и неся основное бремя ведения воины, заняли ключевые позиции во всей экономике и политике страны. Благодаря этому в орденах, особенно в ордене храмовников, вскоре сосредоточились огромные материальные средства.

Из этих средств и финансировалось интенсивное строительство орденских крепостей. Масштабы построек, к возведению которых привлекались местные строители, организационный и военный опыт орденов, централизованное руководство как строительством, так и управлением крепостей — все это обеспечивало прогрессивное развитие орденских фортификаций. Естественно, что в таких условиях замки орденов были лучшими из оборонных сооружений своего времени.

Госпитальеры владели такими мощными замками, как Крак-де-Шевалье, Маргат, форт Сарк, Шастель-Руж, Аккар, Бельмонт, Бельвуар, Бетгибелин и др. У храмовников было 18 важных замков: Тортоза, Гастин, Руассель (в Антиохийском герцогстве), Фев и Торон (в Палестине) и др. В 1218 г. они построили Шастель-Пелерин (к югу от Акры), а в 1260 г., вероятно, лучшую из крепостей крестоносцев — Сафет.

Хотя в этом отношении не существует абсолютного правила, тем не менее обращает на себя внимание тот факт, что крепости и замки храмовников и за пределами Сирии чаще всего имеют прямоугольные в плане очертания башен, в отличие от замков госпитальеров, где преобладают башни цилиндрические. Храмовники закономерно тяготели к побережью, потому что орден, к которому они принадлежали, контролировал внешнюю торговлю Леванта с Западом и владел огромными складскими помещениями, нередко в пределах своих береговых крепостей (Тортоза, Шастель-Пелерин). Но на побережье храмовники застали распространенный здесь византийский тип фортификаций, т. е. городские стены и заключенную в них цитадель.

Возводя даже свои поздние замки (Сафет), храмовники, следуя византийской традиции, придерживались не только прямоугольных, упорядоченных и спокойных очертаний плана внешней стены, но и прямоугольных контуров башен своего нередко сложного донжона.

Госпитальеры предпочитали строить замки в горах.

Конечно круглые башни встречаются и в прибрежных крепостях. Но большинство этих башен — позднейшие добавления крестоносцев к существовавшим здесь ранее византийским стенам, либо построенные ими изолированные дополнительные укрепления в виде цилиндрических башен у городских ворот —«барбаканы», как, например, барбакан у главных ворот Аскалона, описанный Вильгельмом Тирским (в 1857 г. Гильом Рей, положивший начало систематическому изучению замков крестоносцев, обнаружил к северу от пригорода Акры Монмюсара, укрепленного Людовиком IX, остатки огромной цилиндрической башни, которую этот исследователь справедливо сравнивает с барбаканом города Лана. Следует помнить, что и большие барбаканы Каркассона были построены в конце царствования Людовика IX.).

В конце XII в. к городской стене Аскалона были пристроены франками две цилиндрические башни. Перед рвом, вдоль первой стены Акры, как бы охраняя въезд в город, высился ряд цилиндрических барбаканов.

Предпочтение, которое госпитальеры оказывали цилиндрическим башням, видно на примере замка Крак-де-Шевалье.
Крак, или «Курдский замок», сохранился лучше других и хорошо исследован (рис. 10—14). Расположенный в пустынной и возвышенной местности, замок охранял подступы к Триполи и Тортозе со стороны суши и, господствуя над узким проходом между хребтами Ливана и Антиливана, с одной стороны, и Джебел Ансариэ, с другой, в то же время постоянно угрожал богатому мусульманскому городу Хомсу (Эмессе), расположенному всего в тридцати километрах (В 1859 г. Гильом Рей еще застал Крак практически нетронутым, если не считать нескольких демонтированных зубцов наружной стены. Вскоре после этого, однако, Макс Ван Берхем обнаружил уже, что в замке разместилась целая деревня — 500 человек со своим старостой и муфтием. В романской часовне замка поместилась мечеть.).

Строительство замка, начатое уже в 1110 г., было в 1142 г. продолжено госпитальерами, к которым перешла крепость. Землетрясения 1157 и 1158 гг. и особенно 1170 г. серьезно повредили Крак (как, впрочем, и другие замки). Это - целиком романское сооружение, если не считать последующих добавлений начала ХIII в., где господствует нервюрный свод (зал капитула, помещение шателена и др). Неф обширной замковой часовни (как и аналогичный неф в замке Маргат, относящийся к 1186 г.), позднероманской, бургундской или провансальской школы, был возведен в конце XII в., во второй строительный период, вскоре после землетрясения.

Именно в это время (последняя четверть XII в.) были произведены основные работы по расширению и модернизации укреплений Крака, в частности прямоугольные в плане выступы южной и западной сторон внешней стены были заменены мощными цилиндрическими башнями (восточная сторона, где помещался основной ход, сохранила прямоугольные башни; катастрофа 1271 г. показала, что именно восточная сторона оказалась слабейшей).

В самом начале ХШ в. Крак был закончен. В процессе третьего этапа строительства (после нового землетрясения) были выполнены отделка некоторых интерьеров, перекрытие залов и пр. В 1271 г. Крак-де-Шевалье был после месячной осады захвачен каирским султаном Бейбаром, несмотря на ожесточенное сопротивление крайне малочисленного гарнизона (около 150 защитников).

В ХIII—XIV вв. арабами было сделано несколько маловажных пристроек, преимущественно касающихся внешней стены, сильно поврежденной при осаде. Большая прямоугольная в плане башня с южной стороны — целиком арабского происхождения.

Наибольшая длина крепости — 220 м, ширина — 135 м. Система укреплений — цитадель, расположенная эксцентрически в неправильном многограннике внешней стены, снабженной в основном цилиндрическими башнями. С трех сторон замок окружен обрывом; с четвертой, южной стороны в 300 м — вершина холма, на обрывистом склоне которого и расположена крепость. Поскольку лишь с южной стороны замок лишен естественной защиты, здесь и расположен важнейший элемент его обороны: трехбашенный донжон-цитадель, который здесь отрезан от внешних стен рвом, вырубленным в материковой скале. Внешняя стена с южной стороны усилена двумя мощными цилиндрическими башнями. В юго-восточном углу — акведук, по которому вода со склонов холма поступала в ров. Это был бассейн «беркиль», по системе гончарных труб питавшийся также и дождевой водой.

Комбинированный донжон имеет гигантский откос над бассейном; над этим талусом высотой в 26 м — три огромных башни цилиндрической формы, так же как и четвертая на западной стене цитадели, куда продолжен откос.

Далее, в менее ответственном участке (северо-западный угол) — прямоугольная в плане башня. С западной стороны внешняя стена имеет пять цилиндрических башен прекрасных пропорций, но с восточной стороны асимметрично расположенные здесь прямоугольные выступы менее эффектны. Вход был с восточной стороны. От внешней стены во внутренний двор цитадели вел зигзагообразный перекрытый сводом ступенчатый пандус. Его низкие ступени-платформы были рассчитаны на лошадей. Прямоугольная в плане апсида часовни в качестве элемента оборонительной системы была встроена в стену цитадели (по старой традиции первых городских укреплений западного средневековья).

Все конструкции перекрытий — сводчатые. Арки и своды, как правило, имеют стрельчатое очертание. Своды, крестовые или цилиндрические, частью выложены из тщательно отесанных камней, частью бетонные. Кладка стен — без шва, местами на тонком слое раствора. Камень, чаще всего известняк — разной твердости, в зависимости от ответственности места. С лицевой стороны отеска камней очень тщательная, иногда применена рустовка. Квадры крупные — в среднем 0,5 X 1 м. Заполнение стен — бут, залитый раствором. Бросается в глаза высокое качество выполнения работ. Апсида капеллы облицована рустованным камнем. Однако в поздних элементах Крака (с 70-х годов XII в.) руст уже не применялся: он исчез вместе с появлением цилиндрических башен.

В горных замках Киликии и Северной Сирии рустовка как правило, не применялась (Автор «Полиоркетики» Филон (II в. до н. э.) советует применять руст с целью обороны (непостоянный угол отражения увеличивал поражаемость среди осаждающих при рикошете метательных снарядов). В укреплениях Селевка Никатора (312— 280 гг. до н. э.), в Дур-Европосе применена рустовка. В первой половине XII в. крестоносцы также применяли этот прием, например, в замках Гиблет, Сон, Субейба, Бофор. Возможно, что они пользовались камнями византийских построек, если не самими постройками. Однако с обогащением византийских фортификационных схем элементами горных цитаделей Сирии и Киликии руст как конструктивный прием исчезает в постройках крестоносцев.).

Даже это беглое описание показывает, что уже к концу XII в. крестоносцы в тесном сотрудничестве с местными мастерами сумели создать хорошо организованный тип замка обладавший неслыханными для своего времени стратегическими и конструктивными преимуществами. В подавляющем большинстве случаев такие замки при достаточном числе защитников и наличии продовольственных запасов оставались неприступными даже перед лицом многочисленного войска, снабженного крупнейшими осадными орудиями.

Незадолго до изгнания крестоносцев с Востока храмовники построили замок Сафет, явившийся вершиной фортификационного искусства своего времени. Замок Сафет, с высокой изолированной скалы господствовавший над Тивериадским озером и низменностью Галилеи, был заложен в 1240 г. и закончен в 1260 г. Его укрепления занимали 4 га. Это был собранный в кулак комплекс из семи башен, объединенных системой мощных куртин и снабженных сложной сетью переходов и коридоров с бойницами, а также системой подземных ходов, вырубленных в материке. Храмовники, однако, недолго владели своим замком. Окруженный войском Бейбара, он сдался в 1266 г., не получив помощи от госпитальеров. К сожалению, развалины замка плохо сохранились, и он больше известен по описаниям.
В XIII в. крепостные сооружения орденов, особенно храмовников, начали получать и преднамеренную художественную трактовку. Прежде всего это коснулось крепостных часовен и больших репрезентативных залов, включая залы капитулов.

Перекрытая нервюрным сводом в конце XII в., замковая капелла Шастель-Блан была еще подлинной укрепленной церковью напоминавшей аналогичные церкви Южной Франции. Она занимает весь нижний этаж донжона и освещается узкими бойницами Здесь же - вырубленная в скале цистерна для питьевой воды. Верхний этаж разделен на две половины рядом колонн и освещен 12 ооиницами. Это сооружение представляет собой типичную комбинацию донжона и церкви (см. апсидальную часть южно французской церкви в Сент-Мари-де-ла-Мер).

В более поздних сооружениях, однако, храмовники стали уже украшать свои крепостные часовни. Судя по описаниям современников, с особенной роскошью были отделаны часовня замка Тортозы и капелла замка Шастель-Пелерин, десятиугольная в плане. Вероятнее всего, эти часовни были расписаны фресками, как, например, церковь госпитальеров в Абон-Гош, около Иерусалима, где остатки византийских фресок в трех апсидах имеют латинские надписи. Однако основным украшением замковых часовен все же оставались знамена, гербы и оружие, развешанные на стенах.

В Краке сохранились тонко вырезанные беломраморные консоли главного зала, украшенные растительным орнаментом.
Эксплуатация крепостного труда и прямой грабеж наряду с выгодами быстро развивавшейся «левантийской» торговли позволили многим из феодалов латинского Востока сосредоточить в своих руках огромные денежные средства. В промежутках между набегами на соседние земли и в периоды затишья между очередными вспышками войны феодальная знать развлекалась охотой, турнирами и празднествами. Тесные контакты с местной знатью благоприятствовали расцвету своеобразной культуры, в которой грубоватые традиции западного феодального общества облекались в красочные одежды Востока. В это время (XIII в.) и именно на Леванте зарождаются куртуазия и раньше неизвестный на Западе культ женщины, возникает рыцарский эпос, складываются каноны рыцарского романа и лирики, создается геральдика, развивается страсть к пышным празднествам и условностям рыцарского этикета.

Сообразно с такими условиями общественной жизни знати отделываются интерьеры некоторых поздних сеньориальных замков. Путешественник Вильбранд Ольденбургский так описывает (в 1212 г.) новый зал в башне замка графа Ибелина, сеньора Берута (г. Бейрута):
«Окна замка с одной стороны выходят на море, которое бороздят корабли, с других сторон они смотрят на поля и фруктовые сады. Мозаичный пол изображает прозрачность моря, чуть трепещущего под ласками бриза; когда ступаешь по этому полу, невольно удивляешься, что не остается следов на влажном песке морского дна. Стены облицованы разноцветным мрамором так, как если бы они были задрапированы тканями. Фрески на своде изображают небо, по которому плывут облака... Солнце отмечает время, отсчитывая годы, месяцы, недели, дни, часы и минуты, следуя знакам зодиака. Сирийцы, греки, сарацины как бы соревнуются здесь в своем искусстве украшения. Посреди зала — разноцветный мраморный бассейн, в котором яркие цветы услаждают взор. В центре фонтана — свирепый дракон, готовый поглотить множество диковинных зверей, украшающих мозаику бассейна; дракон извергает струю кристально чистой воды, брызгами увлажняя воздух, и в чарующей прохладе вода своим сладостным журчаньем убаюкивает тех, кто ищет покоя».

В истории архитектуры едва ли много таких периодов, когда на протяжении жизни одного-двух поколений строительное искусство создает совершенно новый тип сооружений и после столетий упадка как бы внезапно получает толчок к бурному и прогрессивному развитию. Достаточно сравнить столетиями неизменные и пассивные фортификации Византии, рвы, палисады и донжоны Западной Европы IX— XI вв. с рациональными и в то же время активными замками крестоносцев на Леванте в XII в., чтобы осознать всю меру происшедшего переворота.

В процессе осуществления фортификационной программы, призвав себе в помощь местный строительный опыт, крестоносцы творчески сочетали городские укрепления с горными замками и создали все предпосылки для последующего бурного развития средневекового фортификационного искусства.